Под впечатлением пьесы Бориса Александровича Голлера «Сто братьев Бестужевых»

Я прочитала пьесу Бориса Александровича Голлера только сейчас. Так сложилось в моей жизни. Я не видела блистательной премьеры в новом театре на Фонтанке — Молодёжном, который и открылся этой пьесой.

К счастью, сложилось так, что я её прочла. Прочитала именно сейчас. Время, относительная категория, сбито не только в пьесе в единый  энергетический  акт  освещённого ИСТИНОЙ  сознания — летописец, видимо как вечная категория  попытки осмысления происходящего, слишком быстро листающий страницы ИСТОРИИ; канун 14 декабря, квартира Рылеева, покои Зимнего дворец, Селенгинск; Михаил Бестужев, убитый горем отец умершего сына; Николай Бестужев, починявший часы в квартире Рылеева и утверждавший, что их починить можно, потому что механизм простой — Николай I,  не постигший простых истин, преподнесённых 14 декабря, потому и оставивший хозяйство не в порядке, так и не услышавший Николая Бестужева, что государство — не механизм, а организм, терзаемый муками, мыслящий организм.  Александр, Павел, Петр Бестужевы. Напуганному престолонаследнику кажется со страху, что их, братьев Бестужевых,  сотня...Это даже не один ряд, а параллели: братьев царя зовут так же, как и братьев Бестужевых, Николай на допросе говорит о реформе флота, о необходимости создавать промышленность, чтобы строить паровые военные корабли — царь, умирая, ждёт новостей из Севастополя, где Нахимов затопляет парусный Россиийский флот, потому что он ничто перед паровыми котлами турецкой флотилии.  Царь Николай о казни декабристов говорит своему брату Михаилу так, что сцена  с Понтием Пилатом в «Мастере и Маргарите»  сразу всплывает в сознании. Пьеса так явственно жива, так современна, что поражаешься, почему там не появляются нынешние персонажи российской жизни, пытающиеся решить все те же вопросы рабства и бесправия. Все жаркие споры в прессе и на площадях, в телешоу и на кухнях  между государственными людьми и  родственниками,  между однопартийцами и не причисляющими себя ни к кому и ни к чему, между нами всеми, живущими и проживающими свою ЖИЗНЬ  здесь и сейчас — все о том же!!!

Николай I  Вы трижды, четырежды — повинны смерти!..(Не договорил.)
Ник. Бестужев Я, государь, и не рассчитывал на снисхождение! Я готов принять...
Николай I  Покуда говорю я!  ...Я могу вас помиловать! Все зависит от меня!
Ник. Бестужев (просто, без вызова, только с грустью). В том-то и беда, государь! Желаю, чтобы впредь жребий ваших подданных — зависел от законов... а не от прихоти и минутных настроений.

Ведь именно об этом ведутся жаркие споры всех со всеми!!!

Ник. Бестужев  Рабы не все — но все несвободны! Бесправие развращает все и вся, грозит здоровью нации! Человек перестает верить в себя. Он — или раб иль господин, и чаще — и то, и это в одном лице. Он подвластен обстоятельствам, а не духу, не мысли!... Оттого мы отстаем , где б могли идти вперёд!

Мы живём в девятнадцатый век — век мысли!

А на дворе двадцать первый! И та же трагедия! 

Пьесу Бориса Александровича надо ставить во всех театрах и на всех площадях. Читать на всех радиоволнах и телепостановки показывать по всем каналам. СЛОВО  этой пьесы  разбудит не только Герцена, оно понятно всему народу, бьющемуся в тисках  самодержавия. Её нужно разбирать на всех совещаниях всех партхозактивов, профсоюзных и иных собраниях... Бред! ИСТИНА вынашивается  внутри человека. Только ИСТИНА ведет его туда, куда он не может не пойти, даже если там смерть. Но не надо смерти. Ведь двадцать первый век на дворе, а хозяйство все не порядке! Именно потому не в порядку, потому что не с властью такие, как Николай Бестужев.  Как пророчески звучит вопрос брата Михаила:  кем мы останемся? Единственное, что может нас всех примирить, смирить, дать новый импульс всему лучшему — ЗАКОН, перед которым равны будут все без исключения! Разве это — крамола? Разве в двадцать первом веке за это можно преследовать? Разве невозможное это требование? Или опять ИСТОРИЯ учит тому, что ничему не учит...