Драматургия судьбы

        Я видела эту пьесу Бориса Александровича Голлера в театре Малыщицкого в 1999 году. потрясение, испытанное мною тогда, живо. Время стерло яркие краски эмоций, но сами они остались. Ничего подобного до этого спектакля и после я не видела и не испытывала. 

      Мне сегодня это мешало. Когда Борис Александрович начал читать свою пьесу «Привал комедианта или Венок Грибоедову», я стала вытаскивать на поверхность сознания картины из  спектакля. Но они не входили в резонанс с тем, что я слышала. Они были плоскими, иллюстративными, они мне мешали, наконец! Пока я не поняла, что я слышу другую пьесу. Содержание её я знала: порядок сцен, реплик, действий персонажей.  Но в чтении автором она  задействовала  во мне какие-то иные творческие механизмы зрительского, в данном случае слушательского восприятия. Органы чувств комплексно так воздействовали на мое сознание, что я видела происходящее как бы изнутри происходящего, раздвинулось пространство и время, исчезла грань того и этого, воображаемого и действительного, потому что то, что делалось во мне было главнее, важнее, жизненно необходимее того, что вокруг меня. 

        А вокруг сидели люди. Среди них были мои знакомые и ученики, друзья и друзья учеников. Я страшно боялась, что они не воспримут это так, как я. Может быть, я им мало рассказала, плохо подготовила, а вдруг они спешат, а служенье муз не терпит суеты. Ибо то, что звучало в белом зале библиотеки имени Лермонтова сегодня — требовало служенья, высокого служенья высокому искусству. Самое удивительное, не только искусству, но и самому себе. Там, в высоте судьбы драматурга такая жертвенная чистота и святость, что заглянуть туда с суетными мыслями невозможно, сорвешься. Убьешься, в самом себе убьешься. И от этого напряжения текли слезы, и было неимоверно замечательно постигать, чего стоит жизнь, чего стоит смерть. Что есть любовь и счастье, долг самому себе и ответственность за будущее. Будущее, которое нам всем хочется видеть справедливым и ясным. И каждому требуется создавать свое представление о том, каким оно должно быть, и каким ты сам должен быть, чтобы ему соответствовать. И все мы платим за это представление цену. По высоте цену. Ведь всегда есть маленькая дверь из миссии в кондитерскую. Сочетание-то какое! Миссия, которую не бросишь, как поклажу, которая, став твоей, потребует тебя всего без остатка. И кондитерская, сладкая жизнь, совсем рядом, только перешагни порог самого себя.

         Хотела написать о пьесе, а пишу про себя. Потому что она проникает так глубоко, затрагивает такие уголки души, о существовании которых я и не подозревала. И происходит от этого глубокое осмысление самых важных вещей: любви, дружбы, Родины, творчества, судьбы, ответственности, долга. И ни одного однозначного ответа, пафосного чувства. Все сплелось и  развеялось, сшиблось в ощущении высоты и сверглось в осознании  пучины. И ясно только одно: человек сам творец своей судьбы. И от высоты духа зависит высота творения. И понимаешь со всей неотвратимой ясностью, что у каждого свое время встать перед выбором: сохранить достоинство или улизнуть за дверь кондитерской...

              Ничего подобного я не испытывала и не думала до сегодняшнего дня. Вот что такое пьеса, прочитанная самим автором. В глубоком почтении склоняю перед ним голову. Спасибо Вам, Борис Александрович!

                 Нельзя не сказать и о том, как интерьер библиотеки помогал слушать. Лестница, которая ведет на второй этаж так благородна и изящна, лестница, как восхождение к вершинам духа авторов книг, хранящихся в недрах старинного особняка. Превосходная акустика старинной залы доносила мельчайшие оттенки интонаций. Белые нарядные стены  легко расступались перед картинами, рождавшимися в воображении. Лучшего места для встречи автора и читателя, персонажей и слушателей, человека думающего с людьми, чувствующими так же, просто не придумать.  Какое счастье, что двери библиотеки так широко и радушно распахнуты навстречу высокому.