Так называется сборник повестей о любви Фридриха Горенштейна. Я читала "Чок-чок". В 90-х. Тогда эта повесть и воспринималась мною, как философско-эротическая, даже скорее эротическая, поскольку до неё я прочла "Общежитие" и никак у меня эротика не вязалась с именем Горенштейна. Знакомит с точкой зрения на любовь Григорий Никифорович.
Наконец-то я купила эту книгу. Летом удалось только в электронном виде прочесть повесть "Улица Красных Зорь". Вчера не отказала себе в удовольствии перечитать её. Это невероятная проза. Вот Быков в предисловии написал, что Горенштейн считает, что человек как проект безнадёжен, что в душе Горенштейна смешаны отрицание и приятие, отторжение и понимание. Это как я поняла то, что сказал Быков. Он отказал в некотором смысле Горенштейну в гуманизме. А вот мне показалось, что у него беспредельный гуманизм. Будьте как дети, и бог не оставит вас никогда. Не оставит, не значит, сделает выбор за вас, избавит от испытаний. Я не знаю, какова ортодоксальная религия, я не могу говорить о предмете, которого не знаю. Но вот глубочайшее, невероятно искреннейшее чувство религиозности, из глубин души человеческой, которая всегда одинока, исходящей веры я зачерпнула. Сама форма произведения, где автор только сказитель, именно сказитель. То, о чём я читала - коснулось меня отголоском. Это папины разговоры, приносящие новости с завода о том, что произошло в городе. Слова о деньгах, продуктах, снижении цен, повышении цен, амнистии в том же страшном значении, о том тёмном, что вылезало на свет только после свершения своих тёмных дел. Это мои детские страхи, когда хочется залезть под кровать, как Тоня, когда пришла тетя Веры со страшной вестью. Эпоха отражена, но не только эпоха, а человеческая душа. Разве веселее детство главной героини "Сада радостей земных" Оутс. И так ненавязчиво высказана мысль, что дикость причина скотства. Единственное, что человека спасает от скотства - культура. Человек с неё начал свой путь к человеческому. И отмерил столько великих шагов. И вот пока хотя бы Надсона почитать - и, кажется, растопится злость. Но вот же Ульяна дика, казалось бы, как и все. Да не все. Есть духовная сила жить не скопом, а своим умом, а главное, любовью. Нет любви - дикая злоба, дикая зависть, дикая жадность. Вот родная сестра Вера. Нет любви, нет человека. Горенштейн нашёл эту самую форму, когда за сказовой интонацией чувства автора не в лоб, а исподволь, но в точку, самую болевую точку души.
ОтветитьУдалить