Раскол

Кто такие интеллигентные люди? Те, кто имеет высшее образование, или те, кто совестлив, у кого нравственная составляющая является единственной вертикалью личной власти, того нравственного закона, которым так удивлялся Кант?  Что происходит не в России, а с Россией? Об этом говорят гости слудии РС с Владимиром Кара-Мурзой. Самое странное, что разговор идёт в исторической плоскости и звучат имена Герцена, Окуджава читает свои стихи:

Мне русские милы из давней прозы...

                  Булат Окуджава

Мне русские милы из давней прозы  
и в пушкинских стихах.  
Мне по сердцу их лень, и смех, и слезы,  
и горечь на устах.  

Когда они сидят на кухне старой  
во власти странных дум,  
их горький рок, подзвученный гитарой,  
насмешлив и угрюм.  

Когда толпа внизу кричит и стонет,  
что - гордый ум и честь?  
Их мало так, что ничего не стоит  
по пальцам перечесть.  

Мне по сердцу их вера и терпенье,  
неверие и раж...  
Кто знал, что будет страшным пробужденье  
и за окном пейзаж?  

Что ж, век иной. Развеяны все мифы.  
Повержены умы.  
Куда ни посмотреть - все "скифы, скифы, скифы...  
Их тьмы, и тьмы, и тьмы".  

И с грустью озираю землю эту,  
где злоба и пальба,  
мне кажется, что русских вовсе нету,  
а вместо них - толпа.  

Я знаю этот мир не понаслышке:  
я из него пророс,  
и за его утраты и излишки  
с меня сегодня спрос.

А потом я  нашла стихи Роберта Рождественского, посвященные Булату Шалвовичу:

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел...
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной...

Без него мне
еще тяжелей.