Такая это лукавая штука, ответственность. Медаль кубическая с шестью сторонами. Её можно прописать в договоре и нарушить. Можно взять на себя словом и забыть это самое слово. Вспомнить потом. Оправдаться потом. Сослаться на суд истории. Или на соседа. Обвинить погоду. Историческое время — не свезло! Того же соседа. Или этого. Благо их много, соседей.
И хватит задавать вопросы, что делать и кто виноват. Ответы на них такие же лукавые, как та самая ответственность, если она не скрижаль в душе. Не вериги на совести. Спадают только в том случае, когда ответственность взята на себя, как огонь батарей. За того соседа и за этого. За историческое время и за погоду, что не помешает сдержать слово ни в шторм, ни в штиль. Это когда слово даётся себе. И никому больше.
Мне кажется, именно об этом написал Анатолий Бернштейн вдогонку молодому писателю Захару Прилепину. Потому что рядышком Александр Подрабинек очень точно, на мой взгляд, высказался о «Русском марше». Несчастных в этой стране хватало всегда. Несчастье на этой земле ценится, страдать похвально. Только писатели входили в комитеты помощи голодающим, ехали на Сахалин к каторжанам. И не спрашивали национальности у тех, кому пытались помочь. Потому что на себя брали ответственность. За них, за несчастных, голодных, оступившихся, темных сознанием. И не собирали их в походы, марши и лагеря. Единой истории не бывает. Есть единая жизнь, одна на всех в данный отрезок времени. Поэтому не принято спрашивать про звон колокола.
И хватит задавать вопросы, что делать и кто виноват. Ответы на них такие же лукавые, как та самая ответственность, если она не скрижаль в душе. Не вериги на совести. Спадают только в том случае, когда ответственность взята на себя, как огонь батарей. За того соседа и за этого. За историческое время и за погоду, что не помешает сдержать слово ни в шторм, ни в штиль. Это когда слово даётся себе. И никому больше.
Мне кажется, именно об этом написал Анатолий Бернштейн вдогонку молодому писателю Захару Прилепину. Потому что рядышком Александр Подрабинек очень точно, на мой взгляд, высказался о «Русском марше». Несчастных в этой стране хватало всегда. Несчастье на этой земле ценится, страдать похвально. Только писатели входили в комитеты помощи голодающим, ехали на Сахалин к каторжанам. И не спрашивали национальности у тех, кому пытались помочь. Потому что на себя брали ответственность. За них, за несчастных, голодных, оступившихся, темных сознанием. И не собирали их в походы, марши и лагеря. Единой истории не бывает. Есть единая жизнь, одна на всех в данный отрезок времени. Поэтому не принято спрашивать про звон колокола.
Комментариев нет:
Отправить комментарий